Многим здесь, наверное, известно, что есть некто по имени Ричард Сайкен. Читать его невозможно совершенно, по крайней мере мне, потому что после каждого стихотворения хочется выблевать сердце наружу, как отчаянно отказавшее и для дальнейшего использования непригодное. Это я так признаюсь ему в любви, если вдруг кто не понял.
Так вот, половина его стихов подходит к моим разнообразным трагичным отп, а еще половина или к моей запутаной личной жизни, или же остается непрочувствованной и отправляется осадком куда-то на задворки подсознания - дожидаться лучших времен.
Одно такое стихотворение вспомнилось мне недели полторы назад - посреди ночи билось в висках цитатами про пулю и долг. Стихотворение было откопано, перечитано, и через призму Ильи заново воспринято. И выстрадано, ой как выстрадано. Люблю Илью всем сердцем. Имя, там упомянутое, оказалось сюрпризом, кстати, я о нем совсем забыла, но оно в каком-то смысле вписывается очень. А так как переводить я люблю, а настроение мое в последнее время только чего-то такого и дожидалось, то вот и оно. Это для делореан, конечно, потому что она тоже любит страдать. Выгоды не извлекаю, все совпадения случайны, Сайкену сайкеново, Илья и Наполеон принадлежат друг другу, etc, etc.
Название Wishbone на русский переводится плохо - это та вилочкообразная косточка у курицы, которую ломают вдвоем, чтобы загадать желание.
Желание.
Ты спас мне жизнь, говорит он, я тебе всем обязан.
Не обязан, говорю я, ты не должен мне ни гроша, давай забудем, давай просто уйдем, но он
не отстает,
продолжает говорить,
я тебе должен,
твои ботинки уже насквозь в твоей крови, черт возьми, ты же должен хоть что-то хотеть, только скажи мне, и я все сделаю.
Но я не могу смотреть на него, я еле могу говорить,
я зря словил пулю за него,
я бы проще сам тебя убил, говорю я.
А ты говоришь, я должен тебе, я должен...
Но ты говоришь одно и то же каждый раз.
Давай не будем об этом говорить, давай вообще помолчим.
Не потому что я не верю, не потому что я хочу что-то изменить, просто я каждый раз спасаю тебя, а ты каждый раз оказываешься в должниках, и я устал просить тебя забыть про этот долг.
Оставь.
Ты все равно никогда не говоришь это всерьез, и от этого мне только еще больше неловко.
Есть одна вещь, которую я хочу, но не заставляй меня произносить это вслух, помоги лучше с повязками, у меня кровь,
я не просто так тут треплюсь.
Кругом разбитое стекло, и оно сияет, как звездное небо. Это вестерн, Генри, это какой-то боевик.
Мы из бледного полудня сделали кладбище.
Это стандартный умирает-не-тот-кто-надо сценарий, и мы повторяем его раз за разом, Генри, говорим еще и еще, пока у нас не начинает получаться...
Но мы выигрываем каждый раз, и не выходим из игры,
смотри, мы опять выиграли, и мы
там, где я могу умолять,
пожалуйста, хоть на одну ночь, давай просто полежим рядом, давай не будем снимать одежду, давай даже не расстегивать ее,
или может я скажу,
разворачивайся, я буду трахать тебя, пока тебя не затошнит, Генри, хоть столько-то ты мне должен, хоть столько ты сможешь мне дать, так ведь? но мы оба знаем, как это заканчивается.
Я говорю, я хочу тебя во мне, и ты держишь мою голову под водой, я говорю,
я хочу тебя во мне, и ты вспарываешь меня ножом.
Я борюсь с монстрами - наполовину обезьянами, наполовину тарантулами.
Я вытаскиваю тебя из горящих зданий, и ты говоришь - я дам тебе всё.
Но ты никогда не приходишь. Дай мне огнестрельную силу. Дай мне силу над ангелами.
Даже когда ты стоишь, ты выглядишь так, будто лежишь, но, детка, ты ведь дашь мне поцеловать тебя в шею?
Или мне придется связать твои руки?
Или мне придется засунуть свой язык в твой рот украдкой, будто грабителю, будто это твое очередное мелкое воровство? Я устал, Генри. Ты понимаешь, что я говорю?
Понимаешь, к чему я
клоню?
Ты глотаешь спички, и я вдруг кричу Ударь меня! Бей куда ни попадя!
Честное слово, в итоге я чувствую себя пустым,
будто ты вытащил что-то из меня,
и я ищу шрамы на своем теле, думая,
Неужели он нашел последнее уязвимое место и вонзил в него зубы?
Я знаю, что ты хочешь от меня услышать, Генри, это все прописано в сценарии, ты хочешь, чтобы я сказал
Ляг на кровать, ты всё, о чем я только мог мечтать, и еще я готов ради тебя умереть.
Но я лучше оставлю себе пулю, она моя, тебе она не достанется, понимаешь, я ее тебе не отдам. Так выходит, что ты мне все еще должен, и это уже неплохо.
Здесь все так просто не получится, Генри, тебе не достать из меня эту пулю. На этой пуле, засевшей в моей груди, высечено твое имя, и я стану пистолетом, потому что это все, что у меня есть, потому что я пустой и голодный, потому что я хочу иметь что-то, что я бы мог назвать своим.
Я буду твоей бойней, твоим моргом и твоей могилой, с этой пулей в моей груди,
потому что я не могу заставить тебя полюбить меня,
потому что я устал пытаться из тебя это вытянуть.
Неужели ты не понимаешь, я словно проглотил ключи от твоего дома, словно эта пуля была во мне всегда, словно она ждала там все это время.
Ты хочешь ее забрать? Хочешь себе все, что у меня есть?
Опрокинешь меня на землю и вырвешь ее из меня голыми руками?
Если ты меня любишь, Генри, ты любишь меня не так, как я мог бы понять.
Ты знаешь конец этой истории? Чувствуешь себя везунчиком? Хочешь вернуться домой?
В багажнике бутылка виски, а у наших ног мертвец, который смотрит на нас, будто увидел что-то интересное.
Вечер раскалывается надвое, Генри, любовь или смерть.
Хватайся покрепче, тяни и загадай желание.